Самая пчелиная фамилия

Ермолаевы – самая пчелиная фамилия Кузбасса, да и Сибири тоже. И не только потому, что глава династии работает с пчёлами уже шесть десятков лет своей жизни, а ермолаевская пасека – самая крупная если не в России, то за Уралом точно.

Для Ермолаевых это семейно-фамильный бизнес. Следом за Анатолием Николаевичем свою жизнь рядом с пчёлами строят его многочисленные дети и внуки. даже для правнуков пчела – один из обязательных и крайне важных элементов окружающего мира. Сам Ермолаев утверждает, что учится у пчёл всю жизнь и что с каждой каплей знаний поражается открывающимся глубинам неизведанного…

Кстати, известно ли читателю, что в мире насчитывается 21 тысяча видов и 520 родов пчёл? Но лишь apis mellifera – медоносная пчела – уже с каменного века стала серьезно влиять на культуру человека…

Накануне праздника мы традиционно встретились с основателем династии, спектр наших разговоров велик, они пахнут мёдом…

– Анатолий Николаевич, прошел год с нашего последнего разговора, но такое ощущение, что он не прекращался. Продолжу: что за новые темы появились в пчеловодстве?

– Абсолютно новая тема – вопрос сбыта мёда для населения. Как его сбывать, где сбывать, кто его должен сбывать. На первый взгляд, ответ прост: кооперативы, которые могли бы закупать мёд у пасечников по достойной цене и продавать по корректной. Но настоящих-то кооперативов у нас в России нет, не то что в Кемеровской области.

– Вы как-то говорили: готов отдавать и 15 процентов, и даже больше…

– Да, да, пускай даже не 15, а 40 или 50. Но когда я отдаю перекупщику мед, а он отъехал от меня на сто километров и продал в три раза дороже, это будет обидно любому производителю. Ужасно обидно.

Надо находить связь, чтобы продажей занимались не дикие перекупщики, а цивилизованные.

Которые, соответственно, образовывают настоящие кооперативы, их членами становятся настоящие пчеловоды, чтобы решать общие вопросы. Каждый человек должен знать, почем он сдал и почем мёд будет продан.

Конечно, любому пчеловоду надо жить, но чтобы жить, нужны финансы, а если развиваться – двойные финансы. Я имею в виду, что-то построить, развить, внедрить. Пчеловоды – не бездарные люди, мы думаем и о будущем, и о новом так же, как другие специалисты.

– И какой должна быть цена?

– Я выше 150-170 рублей за килограмм пока не продаю. Здесь, в Журавлеве, три литра меда стоят для чужих 1100 рублей, для своих, деревенских, вагановских и промышленновцев, которые приезжают за мёдом, – 800, а на ярмарках в Промышленной – 650 рублей. В Кемерове на ярмарках тоже продаю по 650.

– Коллеги косятся? Обижаются, что Ермолаев сбивает цену?

– Пусть косятся. Я на таких вообще не смотрю. Что они есть, что их нет. Те, кто занялся мелкой спекуляцией, меня уже ничем не заденут. У меня все равно есть прибыль, я не могу торговать себе в убыток, но в то же время если рубль потратил и два получил, радуюсь и прыгаю до самого потолка. В мои-то годы подпрыгнуть! Мои объемы меда позволяют не жадничать. А те ставят целью получить один к пяти: за рубль купили на Алтае, за пять продали.

В Кузбассе таких мелких пчеловодов, которые готовы отдать мёд дешево, нет, а на Алтае их немало. Любитель никуда не повезёт. У него сорок уликов, есть лишний мёд – отдает даже ниже себестоимости. Для него, может, и нормально, ему в данный момент нужны деньги, ему не до прибавочной стоимости, у него часть продукта может остаться невостребованной. Понёс затраты, осень, а мёд никто не берёт. Вот и отдает…

– Самая высокая цена, которую вы видели за последнее время?

– В Новосибирске умудрился увидеть килограмм какого-то горного мёда из Башкирии за тысячу рублей. Который якобы лечит от всего на свете, но на самом деле просто не существует.

– И ваша реакция человека, который всю жизнь занимается пчеловодством?

– Спрашивал. Продавец не знает ничего, его просто поставили торговать. Здесь с одной стороны – непорядочный человек, с другой – глупец, который покупает такое что-то. Конкретный случай фальсификации, как и с другими несуществующими медами – от пижмового мёда до кандыкового.

Второе, связанное с реализацией меда и перекупщиками: те, кто ближе к источникам реализации, могут придумать всевозможные уловки, чтобы реализовать мёд или медовый продукт, выдавая его за оригинальный и качественный. Они не скупятся на рекламу, прибыль невероятная, но они не пасечники, а бизнесмены.

У меня есть знакомый фермер из Топкинского района. Он говорит: я, как проснусь, сразу начинаю быстрее денежки считать! Уникальный в этом вопросе. И жену приучил, я его хорошо знаю. Ты рядом с голоду помирай – ему абсолютно безразлично. Он тебе кусочек хлеба не подаст: потеряет выручку. Такие принципы, так живёт…

– Ваш рецепт спасения от таких «бизнесменов» – бери мёд у того, кому верю?

– Да. Если приеду к тебе за козьим молоком, то ведь получу и продукт, и консультацию? Ты ведь мне один на один расскажешь и о его полезности, и покажешь своих животных, и сыр-масло дашь попробовать? У нас так же. Лучший мёд – когда он от знакомой пчелы, знакомых растений и честного пасечника. А если ты решил, что это не просто еда, а еда лечебная, то должен постараться все знать и о своей болезни, и о лечебных травах-медоносах.

– Это какой-то атавизм или обязательная составляющая профессии, что пчеловод должен быть человеком, а не бизнесменом?

– В первую очередь он должен быть пчеловодом. Даже в советские времена если мимо колхозной пасеки идут ученики на экскурсию, обязательно зайдут и спросят мёду. И любой пасечник кроме, может, пяти процентов найдёт таз мёда, из последнего даже, и поставит на стол: ешьте досыта. Пчеловод в идеале думает: а как бы было всем хорошо? Понимаешь? Тяжело это сделать, но он стремится к этому. Хотя я знаю пасечников, которые мечтают переквалифицироваться в предприниматели.

– Анатолий Николаевич, как у Вас с пчелами сложился этот год?

– Перезимовали 1400 пчелосемей. 120 семей ценности практической не имели, потому что рано начали менять маток, еще в марте-апреле. 550 семей я продал, восстановил число пчелосемей, все они участвовали в медосборе. Накачал около 40 тонн мёда.

– Можете сосчитать, сколько пчёл трудятся с Вами?

– Число всегда меняется. Самое малое количество пчёл – в конце апреля. Примерно с середины мая начинается небольшой рост, а если благоприятно, то даже с первого мая. В нормально перезимовавшей семье – 12-15 тысяч пчёл, это 1,2-1,5 килограмма. Пик роста заканчивается в 20-х числах июля. Качественная матка может иметь до 100 тысяч пчёл в семье и даже выше, некачественная – 30-40 тысяч.

– Значит, очень грубо, в апогее это…

– Да, до 150-200 миллионов друзей. К осени идет сокращение численности и сильной считается семья весом 2-2,5 килограмма, то есть на 20-25 тысяч пчёлок.

Каждый пчеловод стремится к медосбору нарастить максимальное количество пчёл к июлю, когда в Сибири главный взяток. И все методы пчеловождения направлены на то, чтобы в каждом улье нарастить пчёлок. Тогда можно надеяться на успешный результат.

Но это не так, что настроил ульев, накачал мёда и поехал на Канары. Так не будет никогда. Если так сделать, то можно вернуться к руинам. Ну, несколько дней можно отдохнуть, лучше зимой. Но зима тоже очень важный период, потому что основа основ – зимовка. Я постоянно твержу: если цыплят считают по осени, то пчёл по весне. Весной выставил ульи, смотришь, какие у тебя семьи, насколько они жизнеспособны. Нужно провести её правильно, грамотно, чтобы не остаться без пчёл. Вы просто не знаете, сколько сотен и сотен тысяч пакетов пчёл (пакет пчёл – небольшая пчелиная семья,  перевозимая в специальной таре с разведенческой пасеки в другие хозяйства – авт.) везут по весне из Украины, Карпат, Средней Азии ежегодно. Из-за чего? Из-за того что у пчеловодов прошла плохая зимовка и они не сохранили своих пчёл.

Чтобы сохранить, есть рекомендации ученых-пчеловодов, есть книги о пчелосодержании, как часто надо заходить в омшаник, что делать.

Я, допустим, зимой посещаю зимовник ежедневно, бывает, и дважды в день. Конечно, не все семьи проверяю, мне достаточно увидеть, как они себя ведут и что представляет картина зимовки пчёл на этот момент. Знать не будем – много пчёл будет гибнуть.

– Постоянный контакт, мониторинг, говоря современным языком?

– Да, постоянный контакт. И, конечно, надо учиться. Я учусь всю жизнь.

– Давайте вспомним, сколько это?

– Мне было восемь лет, когда дед с отцом решили завезти пчёл. Помню, поехали за ними в чужую деревню на телеге, купили четыре улья. А в 12 лет я заимел самостоятельно шесть ульев и больше с ними не расставался. Был период сокращения до 150 ульев, в 1994—1996 годах. Сейчас около полутора тысяч.

– Сейчас выгодно заниматься пчёлами?

– Сегодня для пчеловодства раздолье: естественных медоносов  сколько хочешь, надо только совершенствовать методы пчеловождения и понимать, что пчеловодство – занятие не для жадных. Это вообще образ жизни, возможность быть ближе к природе…

Вы можете оставить комментарий к этому материалуhttps://mediakuzbass.ru/newspapers/74681.html