Эйфория от элеферии?

Язык как система общения находится в постоянном развитии. Какие тенденции наиболее характерны для современного русского языка и что, прежде всего, влияет на формирование культуры речи? Накануне отмечающегося сегодня Дня филолога мы побеседовали об этом с преподавателями КемГУ.

Елена Кишина, кандидат филологических наук, доцент, заведующий кафедрой русского языка КемГУ:

Чем «чиновник» лучше «официалиста»

— Елена Валерьевна, процесс заимствования иностранных слов всегда связан с характерными для определенного времени условиями. В чем, на ваш взгляд, особенность современного активного процесса иноязычных заимствований?

— Наш язык, как всякая живая система, постоянно меняется. Заимствование – это явление, которое русский язык переживал во все времена. Если вспомнить, например, допетровскую эпоху, объем заимствований был огромным; издавались даже специальные указы, регламентирующие, какое слово нужно употреблять. А мода на французский, итальянский, романский языки в XVIII-XIX веках! Или – начало ХХ века, когда, с одной стороны, в одночасье устарело огромное количество слов, а с другой стороны, в лексическом составе появилось много новых слов и выражений. Это положение хотелось бы проиллюстрировать следующим фактом. В Санкт-Петербурге несколько лет назад был издан Словарь редких и забытых слов русского языка. Материал этого словаря наглядно показывает изменения, которые происходили с лексическим составом русского языка. Так, например, в XIX веке «чиновник» назывался «официалистом», умеренность в политике – «модерантизмом», а свобода – «элеферией». Нам даже трудно выговорить эти слова, но они активно функционировали в позапрошлом веке. Кстати, и само слово «чиновник» — тоже заимствованное,

но оно прочно вошло в систему русского языка в отличие от более громоздкого «официалист».

Большое количество заимствований – это, пожалуй, самый заметный сегодня процесс, который происходит в языке. Причем язык меняется настолько стремительно, что слова устаревают буквально на наших глазах. К примеру, еще в начале 90-х слово «дискета»» было новым, а сегодня – это уже явный архаизм.

Вполне возможно, что со временем уйдут из активного словоупотребления, например, и многочисленные заимствования, связанные с обозначением профессий. Ведь многим современным носителям языка до сих пор непонятно, что же обозначают такие модные профессии, как «мерчендайзер» или «супервайзер»… Эти слова в должной мере не выполняют коммуникативной функции, то есть нечетко обозначают соответствие названия профессии и обязанностей специалиста.

Можно отметить и такую тенденцию, которая в лингвистике получает название «демократизация языка», то есть размывание границ литературного языка, канонов письменной речи.

Образцом эталонного русского языка на протяжении долгого времени являлась классическая художественная литература. Сегодня принято говорить о том, что на смену образцовости художественного языка приходит мозаичность языка публицистики. Демократизация языка сопровождается вхождением в литературный язык большого количества разговорных элементов.

Безусловно, названные тенденции имеют свои причины. Одна из них – языковые контакты, обусловленные и экономическими, и социальными изменениями. Но в то же время говорить о состоянии современного русского языка в жанре апокалипсиса не приходится. Он развивается, что-то утрачивая, что-то приобретая взамен. Однако, несмотря на все преобразования, русский язык как таковой не утратил свои богатейшие ресурсы, он по-прежнему остается «великим и могучим» языком, способным точно выразить «многообразие звуков, образов, мыслей».

Николай Голев, доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка КемГУ:

«Наш язык обладает запасом прочности и гибкости»

— Николай Данилович, если лексические изменения в языке происходят довольно быстро, то процесс грамматических изменений идет медленнее. Какие изменения фиксирует современная грамматика?

— Да, действительно, мы можем проснуться утром и услышать по радио новое слово – лексика и языка в целом, и конкретного человека меняется гораздо быстрее, чем грамматика.

Причем мы все являемся создателями тех или иных грамматических тенденций, но не замечаем этого... Простой пример: где-то кто-то в какой-то момент вместо «выполняемые работы» стал говорить «выполняющиеся работы». Длинновато, тяжелая конструкция, но тем не менее нет никаких сомнений, что это прогрессивная тенденция русского языка, которая называется тенденция к аналитизму. Все чаще, к примеру, вместо «горше» звучит «более горький», форма «длиннее» уходит на периферию, а «более длинный» выходит на первый план. А если говорить о превосходной степени, мы уже практически не употребляем форму «длиннейший», чаще говорим «самый длинный».

Еще один признак грамматических изменений – постепенно исчезают громоздкие склонения, которые противоречат экономии языковых средств. Хотя завзятые филологи, конечно, не позволят себе сказать «с двести пятидесятью рублями», они скажут «с двумя стами пятьюдесятью рублями».

Заметим, бытовая речь – это все-таки основная форма коммуникации, на каком-то этапе она начинает «поддавливать» некоторые языковые формы. И консервативные регламентаторы, что называется, дают уступку. Сначала напишут «параллельная» форма, потом – «устаревшая».

Сегодня существенная причина упрощения языковых средств – это влияние компьютерной, так сказать, виртуальной речи – язык пейджеров, СМС, где тенденция упрощения языковых средств достигает своего апогея. Это, кстати, косвенно говорит о громадном коммуникативном потенциале языка – его можно сокращать, а он все функционирует, настолько гибкий у нас язык, настолько велики его запасы прочности.

Нина Гордеева, кандидат филологических наук, доцент кафедры журналистики и литературы ХХ века КемГУ:

«Разрушается не язык, а внутренний мир людей, которые не заботятся о культуре своей речи»

— Нина Георгиевна, вы занимаетесь анализом культуры речи средств массовой информации. Какие изменения происходят в последние годы?

— Сегодня можно констатировать, что мы миновали условное «порубежье» активной вульгаризации, жаргонизации языка, которое наблюдалось в девяностые годы, и таких потрясений уже не испытываем. Если взглянуть, скажем, на газеты 90-х, это было время, когда просторечные, грубые выражения, в нарушение норм и канонов, довольно активно употреблялись в печати, с телеэкранов. А ведь язык – это то, что делает народ народом. Язык соединяет поколения, хранит традиции. И текст, предназначенный для массового слушателя, читателя, зрителя, – это возможность не только формирования информационного пространства, внедрения определенного осмысления проблем, но и сохранения лексических и грамматических традиций и норм. То есть пример для рядовых носителей языка.

Я признаю сложившееся мнение, что основным двигателем развития национального языка сегодня являются средства массовой информации. Поскольку газета остается приоритетным СМИ для думающего человека, это повышает профессиональную ответственность журналистов не только за сообщение новостных фактов и актуальных проблем, но и за эталонность письменной речи. Язык — это наследие, которое нам оставили наши предки и которое мы должны передать потомкам, поэтому так важно бережное к нему отношение.

Мы все ищем национальную ментальную идею. И сохранение родного языка вполне заслуживает внимания на уровне и государственном, и общественном.

Сегодня звучит такое мнение, что наш язык, с одной стороны, под влиянием англо-американских заимствований, с другой стороны, под влиянием вульгарной лексики, жаргонизмов терпит бедствие. Но язык — живой организм, он живет не только не по нашим законам и уж тем более не по нашим хотениям, но и своей внутренней жизнью. Испортить язык невозможно. И разрушается не язык, а внутренний мир людей, которые без разбора пользуются непонятным словесным месивом, вульгарными и грубыми словами».

Вы можете оставить комментарий к этому материалуhttps://mediakuzbass.ru/news/culture/48731.html