Войти на сайтПоследние новости:
Кузбассовец загнал на хранение свой мотоцикл в подъезд жилого дома
В Мысках к 300-летию Кузбасса отремонтировали спортивно-оздоровительный комплекс
Мэр Белова заработал за год почти в девять раз меньше жены
Мэр Кемерова поздравил с 8 Марта коллектив больницы, где проходит лечение
В Кузбассе две женщины тайком вынесли из квартиры 83-летней пенсионерки холодильник
До войны наша семья жила в Хабаровском крае, в низовьях Амура, где располагались прииски Сомнительный и Дидбиран. Кругом в небольших поселениях жил коренной народ тех мест — ульчи.И район назывался Ульчским. В семье нашей было шестеро детей. Отец работал кочегаром на драге, добывающей золото, мама была уборщицей в средней школе.
Родился я в 1926 году. Сколько себя помню до войны, мы со старшим братом Гришей с начала лета мыли золото. Если за день хватит сил перемыть лотком сто ведер золотосодержащих песков, можно было намыть два-три грамма золота. Золото мы сдавали и получали за них боны, которые потом отоваривались. Этим делом занимались практически все подростки и неработающий люд.
В самом начале войны, в июле 1941 года, призвали в армию нашего отца 1905 года рождения. Как мы узнали уже в 1947 году, он еще в 1943 пропал без вести. Потом был призван старший брат Гриша. Он прошел в Хабаровске ускоренную подготовку в артучилище. Командиром орудия прошел всю войну, участвовал в параде Победы в июне 1945 года. Мне же в 1941 году еще не было и 15 лет. На меня и, естественно, на маму легла вся ответственность за судьбу оставшихся братишек и сестренки.
В то время подростков 16-17 лет по всей стране, особо не спрашивая, заставляли учиться в ФЗО (фабрично-заводское обучение), после короткой учебы отправляли на работу. У нас — на шахту или в лесной цех.
Начал я свою трудовую деятельность в феврале 1942 года в лесном цехе: пилил дрова, заготавливал из березы… чурочку. Молодежь сейчас и малейшего представления не имеет, что это была за «чурочка» и для чего она служила. ...Бревно длиною три-пять метров надо было ошкурить, распилить поперек на чурочки длиною в пять сантиметров. Затем полученные диски следовало расколоть и отправить все на сушку. После сушки эти чурочки шли в газогенераторы.
Газогенератор — это цилиндрическая емкость диаметром 50-60 сантиметров и высотою до двух метров. Внутри такого агрегата чурочка тлела и выделяла горючий газ, который использовался на тракторах и автомашинах вместо горючего. Такими приборами были оснащены все трактора и автомобили. Конечно, они дымили, а при засорении стреляли-хлопали, но использовался такой «бензин» до самого конца войны.
Зима 1941—1942 года была очень холодной. Рваные валенки, подшитые резиновой лентой и худая телогрейка плохо спасали от пронизывающего холода.
Питание было скудное: брал я собой на работу две-три картофелины, кусочек хлеба и, если был, кусочек сахара к кипятку.
По карточкам давали хлеба, 600 граммов, да кое-какие продукты, если они оказывались в наличии. Тогда в 30-40 годы в магазинах было много консервов из крабов, но народ ими в то время особо не интересовался. Иногда привозили в бочках красную икру, ее давали по карточкам как «мясо-рыба».
На лесозаготовках существовал план заготовки дров, который включал в себя валку леса на корню, уборку сучьев, распиловку лесины на 60-80-сантиметровые тусунки, колку поленьев и укладку в поленницу. Норма — четыре кубометра.
После лесного цеха лето-зиму 1943 года я работал забойщиком в шахте. Добывали мы золотосодержащие пески и выдавали их на гора. Откатчиками работали девчонки по 16-20 лет. Очень тяжелая была у них работа! Деревянная тачка с одним колесом вместе с песком весила более 200 килограммов, ее надо было довезти на расстояние 200 метров до ствола шахты по двум плахам. По производственной необходимости рабочих часто бросали на различные объекты за десятки километров от дома, где люди жили в холодных бараках по 30-40 человек.
Много голов полегло на полях сражений, но в тылу тоже было очень и очень тяжело. Рабочие-бурильщики вели бурение скважин на сухую, а перфораторы весили по 32 килограмма. Чтобы таким перфоратором вести бурение верхних скважин, нужно было обладать недюжинной силой, большой сноровкой и умением.
Многие из дорогих мне тогдашних товарищей через пять-шесть лет после войны умерли от силикоза и других профзаболеваний.
И все-таки, несмотря ни на что, назло войне и трудностям народ, особенно молодой, не унывал! По выходным и в праздники в клубе шло кино и были танцы. У нас была очень дружная комсомольская организация. Регулярно проходили собрания, на которых мы обсуждали насущные проблемы.
Устраивали мы и воскресники по заготовке дров и сена для школы и детского сада.
После войны жизнь стала налаживаться. На тяжелых работах стали использовать вначале пленных японцев, а потом пригнали наших военнопленных, освобожденных из фашистских концлагерей. Их тогда называли «шестилетниками», потому что им давали по шесть лет за то, что они предпочли, хоть в плену, но жить, а не умереть.
Наш прииск часто передавал золото для фронта, для Победы безвозмездно, три-пять килограммов ежемесячно. Помню о благодарственных телеграммах в адрес прииска от Верховного Главнокомандующего, Сталина.
После войны, в 1952 году, я окончил в Благовещенске горный техникум. Сначала трудился на руднике «Коммунар» в Хакасии, потом с 1955 по 1977 год работал маркшейдером (сначала на участке, а потом главным) на шахте «Северная» в Кемерове, ее начальником был тогда известный в Междуреченске Михаил Иванович Найдов.
С 1993 года я живу в Междуреченске. С женой моей, Любовью Тимофеевной, мы воспитали двух детей, дождались, когда вырастут внуки, их у нас трое, а сегодня уже и двое правнуков.
Добрый день! Моя мама родилась в 1936 году на Прийске Дидбиран. Её отец, мой дед — Анатолий Казимирович Пузыревский. Прадед — Казимир Пузыревский. Известно ли Вам что либо о Пузыревских? Напишите пожалуйста: directx10@mail.ru. Пузыревский.
Приветствую всех! Мой прадед Шевкин Игнатий Николаевич до войны был начальником золотого прииска Дидбиран и потом Сомнительный. Собрано много информации о нем