Войти на сайтПоследние новости:
Кузбассовец загнал на хранение свой мотоцикл в подъезд жилого дома
В Мысках к 300-летию Кузбасса отремонтировали спортивно-оздоровительный комплекс
Мэр Белова заработал за год почти в девять раз меньше жены
Мэр Кемерова поздравил с 8 Марта коллектив больницы, где проходит лечение
В Кузбассе две женщины тайком вынесли из квартиры 83-летней пенсионерки холодильник
Ирина Захарова, самый авторитетный историк кузбасской архитектуры, рассказывает, что кемеровские башни проектировались как поворотно-узловые пункты, ориентиры в городском пространстве.
Центр города начали застраивать каменными домами в конце 1930-х, но поначалу это были отдельные острова в деревянном море. После войны началась уже сплошная ансамблевая застройка; в рамках ее и была предусмотрена «система соподчиненных шпилей». Самым высоким, понятно, должен был стать обком партии, ныне главное здание областной администрации на площади Советов. Здание проектировалось по образцу знаменитых московских высоток; предусматривалась возвышенная центральная часть, увенчанная башней; высота всей конструкции вместе со шпилем по проекту составляла 67 метров.
Но в разгар строительства, в августе 1955 года, грянуло постановление партии и правительства «О мерах по дальнейшей индустриализации, улучшению качества и снижению стоимости строительства» (в просторечии – «о борьбе с излишествами»).
Властям на местах строго-настрого было велено в двухнедельный срок пересмотреть все планы и проекты и излишества похерить.Поэтому обком на площади Советов и кажется таким приземистым; в народе у него даже появилось прозвание «комод».
Здание горисполкома, нынешней мэрии (Советский, 54), вообще-то предназначалось для УВД. Это ведомство было тогда весьма могущественным, после войны в него входили и органы госбезопасности. Здание начали строить в 1948-м или 1949 году, по проекту Леонида Моисеенко, главного архитектора послевоенного города. Проект, впрочем, разрабатывался уже в процессе строительства: Моисеенко вспоминал, как приходил на стройку по вечерам из облпроекта и спускался в подвальный этаж, где трудилась проектная группа из пленных немцев. Работали они с немецкой педантичностью, аккуратно и грамотно; Моисеенко оставалось только предоставлять эскизы.
Здание должна была венчать башня, но и она попала под постановление. «Убрали даже уже выполненные скульптурные группы над главным входом», — рассказывает Ирина Захарова. В итоге здание передали городским властям, а обезглавленным оно оставалось еще 30 с лишним лет, до конца 1980-х.
Моисеенко проектировал и ансамбли площади Советов и площади Пушкина. На здании главпочтамта в 1955 году башню с часами и шпилем удалось отстоять – архитектора поддержал начальник строительного управления Урайский. Здание с башней на площади Пушкина (дом, где «Мелодия», как называют его старые кемеровчане, хотя изначально там располагался магазин «Динамо») успели построить еще до постановления. Но площадь Пушкина все же лишилась нескольких башен: на доме с аптекой (архитектор Лаврентий Донбай) и на доме с булочной на углу Островского и Орджоникидзе – его должен был увенчать легкий бельведер с колоннами (архитектор Григорий Федорин). Кроме того, на месте теперешнего института «Кузбассгипрошахт» по генплану располагался горисполком, и архитектор Александр Раппопорт предполагал увенчать его довольно высокой башней. Кстати, Раппопорт проектировал и «дом с курдонёром» (сквериком у отступающей центральной части здания) на Островского, 27.
На улице Весенней, ансамбль которой проектировали тот же Раппопорт и Владимир Суриков, по генплану должно было появиться несколько домов с башенками, курдонёрами и прочими излишествами. Скажем, здание школы №62 – это просто тогдашний типовой проект «школы на 880 учащихся». По генплану на этом месте тоже должна была стоять школа, но выстроенная по индивидуальному проекту. А по углам жилых домов с обеих сторон от нее были запроектированы легкие башни без шпилей.
На здании Горного института, нынешнего КузГТУ, на площади Волкова тоже проектировалась башня, причем не над главным входом, а на том крыле, что протянулось по Весенней. Такое решение предложила Лидия Комарова (между прочим, она проектировала и здание МВТУ им. Баумана в Москве). Под башню даже успели выстроить площадку.
Но в итоге КузГТУ так и остался безбашенным.
Зато много позже, уже в 1970-х, появилась башенка астрономической обсерватории над главным (тогда) корпусом другого вуза, Кемеровского госуниверситета. Говорят, ее уговорил возвести известный кемеровский астроном Кузьма Мацуков. Архитектурными достоинствами она не отличается, но некую достопримечательность собою все-таки представляет.
Осталось рассказать о башне, которая в конце 1980-х все-таки увенчала кемеровскую мэрию. Это сооружение, строго говоря, относится уже не к архитектуре, а к области дизайна: башня сварена из гнутого металлического листа и раскрашена, потому и выглядит бутафорской. Правда, и дизайн там какой-то странный. Беда даже не в том, что на здании и на новодельной башне колонны разного ордера. Скажем, в Венеции или в Пизе на кафедральных соборах все колонны разномастные, и никто не жалуется. Но там эта эклектика сложилась исторически: колонны добывали из древнеримских руин или доставляли из Константинополя после его разграбления крестоносцами. А если строить по правилам, тяжелый дорический ордер полагается применять на нижнем ярусе здания, выше – ионический, еще выше – самый легкий, коринфский. На здании кемеровской мэрии получилось всё наоборот: внизу изящные ионические колонны, сверху коротенькие дорические столбики…
Тем не менее эта башенка в некотором роде предвосхищает нынешнюю эпоху в градостроительстве.
В знаменитой книжке Владимира Паперного «Культура 2» сформулирована концепция двух культур, которые в России постоянно сменяют друг друга. В 1920-е культура была горизонтальной, демократической, коллективной (господствующий стиль – конструктивизм, но и другие школы работают в том же направлении). Можно вспомнить хотя бы приземистый ленинский мавзолей с трибуной для коллективного руководства на массовых
парадах. В 1930-е культура становится вертикальной, иерархической, индивиду-альной: ее символ – те же московские высотки. После смерти главного индивида – Сталина снова торжествует культура 1: хрущевки и прочее типовое строительство. В 1990-х наблюдается откат к культуре 2: здания снова напоминают тортики, и в вишенках нет недостатка. И, наконец, начало XXI века – новое торжество культуры 1: архитектура сменяется дизайном, все конструкции – прозрачные, эфемерные, с тонкими скелетами. Но при всей своей легкости эти сооружения удивительно приземленные. И абсолютно одинаковые – что в Кузбассе, что в Канзасе, что гденибудь в Патагонии.В общем, даже вишенка на торте через полвека становится символом культуры. И все это время в ней сохраняется какой-то важный витамин. В настоящей каменной архитектуре даже руины выглядят величественно. А от нынешнего банка, автомагазина или спортивного манежа останется только набор деталей, будто ребенок играл с конструктором и не убрал за собой. Не говоря уж о том, что удали из кемеровского силуэта башенки – и ансамбль старого центра будет непоправимо разрушен.
щегловка как была , так и останется щегловкой!